В схватке с медведем не всегда побеждает человек

16 августа 2013 - Администратор

Эта история произошла в нашей красноярской тайге. И не с приезжими гостями из далеких степей, не с новичками, впервые отправившимися на промысел в лес, а с сибиряками, выросшими в семьях охотников и рыбаков. Страшная и, к сожалению, далеко не единственная встреча с хозяином тайги предполагала самый печальный финал.

Признаюсь, я не рассчитывала на успех в своих попытках поговорить по душам с весьма занятой, элегантной дамой, загруженной повседневными домашними хлопотами красавицей, хозяйкой оружейного магазина, любимицей лесосибирских (и не только!) охотников и рыбаков. Судьба подбрасывала этой женщине испытания, одно другого чудовищнее. Она их преодолевала, но рассказывать о событиях двадцатилетней давности и совсем недавнем, еще «живом» горе – мужество требуется не мерянное. Ведь вспоминать и рассказывать, значит, заново переживать, но уже с удвоенной, а то и многократно усиленной болью, виной, чувством утраты. Не каждому это под силу.
Тогда им, сильным, красивым, молодым, хорошо знающим таежную «азбуку» и рыбацкие секреты, было немного за тридцать. Жители Железногорска (бывшего Красноярска-26) Николай и Галина, как и многие наши земляки, с удовольствием отдыхали в тайге и на реках. Они также хорошо знали, что таежный промысел – тяжелое и небезопасное дело. Но притягивала к себе тайга-кормилица не сложностью и тяжестью походов, а жизненной необходимостью, тем, что позволяла значительно пополнять собственные продуктовые закрома, на долгую суровую зиму запасаться ягодой, грибами, рыбой, кедровыми орехами, дичью… Баловать домочадцев, угощать друзей, знающих цену таежным деликатесам, добытым трудом и потом, к тому же зачастую в экстремальных условиях – особая радость для щедрых сибиряков.
Ничего необычного не предвещало и в тот день, 23 сентября 1990 года. Ранним утром на лодке «Крым» поднялись вверх по реке Кан до уже знакомого крутого берега с удобным выходом к кедрачу. Рюкзаки с едой и питьем оставили в лодке. С собой взяли ружья и мешки под шишки. Они, ни вместе, ни по отдельности, никогда не блудили в тайге, легко ориентировались, умело рассчитывали силы, хорошо владели оружием и без приключений завершали свои вылазки на рыбалку, в тайгу. Налегке поднялись на перевал и порадовались редкому в конце сентября яркому солнцу.
Много лет только воспоминания о событиях того дня вызывали у Галины состояние тяжелейшего нервного расстройства. При попытке рассказать, как все было и почему такое произошло, ее начинало бросать в дрожь. Настолько явственными, осязаемыми, пронизывающими отчаянием и болью были все детали той роковой встречи на звериной тропе. Понятно, что вдали от населенных пунктов таежная тропа вытоптана была не людьми, по ней в глубокой тайге ходят звери. Она с большими паузами и пояснением отдельных моментов рассказала:
- День разгулялся. Наклоняясь за шишками, я успевала кидать в рот чернику. В тайге стало по-летнему жарко. Я сняла спортивную куртку и повязала ее на поясе. Ружье, висевшее на шее, создавало неудобства, и тельняшка на мне быстро повлажнела от пота. Благо, что не досаждали ни комары, ни мошка – гнуса в это время в лесу уже не бывает. Год был урожайным на орех, и в азарте я резво бегала от дерева к дереву. Дважды наткнулась на медвежий помет. Николай четко следил, чтобы я не отдалялась и всегда была в поле его зрения. Такая опека со стороны друга была приятной, но в тайге, к сожалению, непозволительно расслабляющей. «Тут «белка» с оч-ч-ень длинными когтями бегает», — с улыбкой пояснил он. Что за белка, почему с длинными когтями, решила выяснить потом и продолжала наслаждаться таежным воздухом, солнечным днем.
Мы набрали два мешка шишек. Донесли к тропе. Сняли ружья и поставили их к мешкам. Отдохнули. Время к полудню. Солнце разморило, и мне очень хотелось пить. До рюкзаков далековато. Николай предложил пройти по тропе к ручью, это совсем близко. Он каждый год приезжал сюда шишковать и хорошо знал кедровник и округу. Шагов через десять я снова увидела свежую медвежью лепешку, со множеством в ней кедровых орешков, но мое внимание тут же отвлек высокий рясный, весь в ягодах куст красной, смородины. На солнце он светился рубиновым цветом – глаз не оторвать, какая красотища. Обрадовалась – вот и решение проблемы. Однако две пригоршни мясистой, выспевшей, совсем не кислой ягоды жажду не утолили, наоборот, пить захотелось еще больше. Уточняю у друга, сколько времени идти до ручья – всего-то пять минут — и вижу в просвете перед мелколесьем почерневшую от дождей копешку сена. Присмотревшись, замечаю, что она шевелится. Показываю Николаю. Тот, оглянувшись на оставленные у мешков ружья, хватает сухую длинную палку, а медведь уже летит на него. Это были доли секунды, я остолбенела и успела заметить только, что шерсть на бедре медведя как бы переливалась и лоснилась на солнце…
В следующее мгновение ужас охватил меня. Николай сумел воткнуть палку в грудь прыгающему на него зверю. Медведь мгновенно одной лапой сбил с ног Николая, сорвал кожу на его лице. В это же мгновение он, схватив зубами за ягодицу, отбросил меня в сторону. Я оказалась между лап зверя и пыталась вырваться из-под него, но сильные лапы били меня по спине. От жуткой боли и страха я визжала, кричала. И маленькая собачка очень кстати вцепилась в бедро зверя. Медведь ушел с воткнутой обломанной палкой в груди.
А когда через мгновение я открыла глаза, то еще большим шоком была хлеставшая кровь с Николая. Лица на нем не было, содранная кожа обнажила челюсти. Коготь медведя прошел рядом с сонной артерией, и оттуда била фонтаном кровь. Медведя рядом не видно, и я в состоянии шока, совсем не ощущая боли от нанесенных мне ран, кинулась своим платком закрывать раны Николая, курткой замотала разорванную шею и грудь. Приговаривая, слава Богу, ушел, соображая, чем еще ему можно помочь.
- Медведь может вернуться, — с трудом, через паузы сказал Николай. – Собери куски мяса. Он не должен их попробовать.
И тут я увидела на земле окровавленные куски белого мяса. На размышления и вопросы времени не было. Быстро собрала кровавые лохмотья кожи и куски мяса, и мы по той же тропе, прихватив ружья, оглядываясь и прислушиваясь, поспешили к лодке. Николая пошатывало, он придерживал напитавшуюся кровью одежду и едва сдерживал стоны от боли. Почти у самой воды я почувствовала, что в сапоге у меня что-то хлюпает: вроде нигде в воду не ступала. Эта мимолетная мысль тут же улетучилась. Я видела, что моему спутнику было совсем плохо, силы стремительно его оставляли. Забрались в лодку, и тут вижу – из моего сапога через край выливается… кровь. Моя кровь!? Никакой боли до этого момента я не чувствовала. Резко повернулась, чтобы осмотреть себя сзади и обомлела: кровь сочилась из широких и глубоких рваных ран… И тут же меня пронзило осознание того, что там, в тайге, на месте встречи с медведем я собирала куски мяса, вырванные из моей ягодицы и бедра. Боль как-то резко вернулась, болело все, снаружи и внутри. Я не могла дышать, говорить, глотать… Невозможно передать словами то, что чувствовала, видела, ощущала… И это было еще не последним и , как оказалось, не самым страшным событием того дня.
…Еле-еле оттолкнулись от берега, а завести мотор не можем. Нет сил ни у Николая, ни у меня, чтобы резко дернуть шнур привода мотора. Я не могла сидеть, не на чем, не могла лежать, держалась на колене здоровой ноги. Нас понесло по течению. Но уже вскоре мы увидели идущую вверх по реке, навстречу нам лодку. Это было спасением. Я стащила с себя тельняшку и стала ею махать. Рыбаки увидели, подошли к нам. Выслушали, оценили ситуацию, предложили помощь. Однако Николай (вот упрямец!) попросил только завести мотор. Он чувствовал в себе еще силу и, вероятно, считал себя отчасти виновным за происшедшее, поэтому на самой большой скорости гнал лодку к дому.
Сейчас я понимаю: то, что не позволил себе расслабиться в тот момент, не доверил незнакомым людям наши израненные тела, было верным его решением. Смешение боли, надежды, ответственности, стремление быстрее добраться до дома вытесняло чувство жалости к себе. А жалость в такой ситуации — самая разрушительная сила.
…Тогда еще не было сотовой связи, но те рыбаки нашли способ и сообщили в город о нашей беде. На берегу у причала нас уже ждала машина «скорой помощи». Николая – он выглядел просто страшно и был почти в бессознательном состоянии, сразу увезли в больницу, а меня (я еще вполне адекватно отвечала на вопросы) – в госпиталь воинской части. Но, осмотрев мои раны, военные врачи отвезли к хирургам в городскую больницу, где меня признали… «нежизнеспособной». Понимаете что это такое? Это значило, я при тех ранах и кровопотере не имела шансов выжить.
После такого вердикта сорок моих железногорских родственников в течение суток приходили в палату городской больницы прощаться со мной. По сути, меня почти похоронили, в голос оплакивали мою недолгую жизнь и раннюю смерть. Врачи тупо ждали моей кончины, а я дышала, все слышала и жутко хотела жить…
Как я выжила? Благодаря друзьям! Они не согласились с выводами докторов и перевезли меня домой, а затем возили на лечение в Красноярск. А дальше наперекор жестоким врачебным выводам, а может быть, и судьбе, был долгий, длиной не в один год путь к жизни. Но это уже другая история.
…В ту же осень нашего медведя охотники выследили и уничтожили. Оказывается, до нашей встречи зверь был подстрелен, и его рана еще не заросла. Так получилось, что именно в эту рану Николай в схватке вогнал сушину. Это счастливый случай, когда не ружье, а подвернувшаяся сухая жердина отчасти спасла и его и меня от самых страшных последствий.
…Теперь же, спустя много лет, спокойно и без эмоций, как бы в роли эксперта со стороны, анализируя эту встречу со зверем, я испытываю стыд и нахожу много непростительных ошибок. Первая и главная – беспечность. Тайга – это не городской парк, и хозяин в ней – не человек. Об этом следует помнить и профессионалам и новичкам. А стыдно мне, что выросла я в семье охотника и рыбака, много раз, вернее много лет провела в окружении леса и его обитателей. Мой дед Иннокентий Иосифович и бабушка Надежда Моисеевна, репрессированные в 30-е годы с Украины, имели восемнадцать детей. И здесь, в Сибири, благодаря тайге и реке, сумели вырастить всех. Мой отец Владимир Егорович Чешегоров перенял от деда и любовь к природе, и трудолюбие, и секреты таежного промысла. С генами эти качества передались мне, моим братьям.
…Конечно, время лечит. И то, что дано человеку по жизни, не отнять. Я так же продолжаю ходить за кедровыми шишками, за грибами, с удовольствием выбираюсь на рыбалку.
На рабочем столе Галины Владимировны среди цветов и прочих презентов (недавно был день рождения) две большие книги. Одна мне знакома – восьмой том энциклопедии «Им принадлежит будущее» об одаренных детях России. В этой книге двадцать имен ребят лесосибирского лицея, над которым уже много лет она шефствует. В разделе «Сподвижники образования» есть имя и Галины Владимировны Чешегоровой. А в Лесосибирском кадетском корпусе, ставшем для нее тоже родным, и сотрудники, и дети ее уважительно называют «наша мама».
Стены кабинета увешены благодарностями, грамотами, дипломами. Это – свидетельства благодарности, признания, почитания ее трудолюбия и высокой гражданской позиции. Ради памяти трагически погибшего сына и безвременно ушедшего из жизни любимого мужа Галина Владимировна продолжает творить добро, радовать людей полезным делом и душевной щедростью.

Тая ПРЕЙН

Источник:Газета "Заря Енисея"

В схватке с медведем не всегда побеждает человек

Похожие статьи: